Жизнь и педагогические труды П. Наторпа

Правы те, кто утверждает, что должно произойти очень глубокое, доходящее до корней человеческого существования, радикальное в этом отношении превращение человеческих отношений, чтобы оно могло совершить великое дело преобразования, положить конец этой необычайно тягостной действительной войне, оказывающей пагубное влияние на физическую, интеллектуальную и моральную сторону, а также внутренней войне общественных классов друг против друга, ввести и удержать на продолжительное время царство истинного человечества, чистой обоюдной человечности. Мы действительно де должны утрачивать этой благодарной надежды, этого вечно истинного требования социализма. Я сам не хотел бы жить без нее».

Этой надежде не изменил философ до последних дней, как ни тяжки были физически и нравственно десять трудных лет войны и революции. Мыслитель-теоретик, почти семидесятилетний старик, он с юношеской энергией и страстью развивал свои идеи в последних своих книгах: «У меня не было выбора писать их или не писать, я должен был их писать, – говорит он в упомянутой выше автобиографии, – они возникали из меня едва ли не так же, как музыкальные произведения, которые время от времени врываются ко мне, не постучавшись в дверь, и до тех пор не отпускают меня, пока я не заставлю себя нанести их на нотную бумагу».

Пишущему эти строки выпало на долю большое счастье быть учеником Наторпа в старом марбургском университете. Часы, проведенные в его аудитории и семинарии, навсегда останутся для меня и, знаю, для всех, кто сидел подле учителя в станах упраздненного Реформацией доминиканского монастыря, – предметом дорогих воспоминаний. Все мы чувствовали глубокое обаяние этой цельной, сильной нравственной личности. В Наторпе не было и тени той важности, которою проникнуты многие немецкие профессора: он был прост, как только может быть прост человек, вся цель жизни которого в неустанном искании истины, ненарушаемом никакими мелкими, пустыми соображениями житейского порядка. Во всей его фигуре, в выражении серьезного лица, в блестящих глазах, пытливо глядевших сквозь очки, выражалась его энергичная, всегда вперед стремившаяся индивидуальность. Те же черты в прекрасном стиле его сочинений, с трудом поддающихся переводу и утрачивающих в нем своеобразие своего языка. Свои лекции он читал быстро, – может быть, слишком быстро даже и не для иностранцев, каким был я, – и без каких бы то ни было ораторских приемов, но они были насыщены содержанием, и за каждой чувствовалась громадная работа мысли. Эрудиция его была поистине необъятна. Кто хотел бы в этом убедиться, пусть заглянет только в перечень литературы, использованной им для «Логических основ точных наук», а между тем, это только одна из многих написанных им книг!

Он был большим знатоком музыки и серьезным музыкантом, написавшим довольно много произведений для камерной музыки. Свои досуги он наполнял музыкой. Тот же строгий ритм, что проникал все его существо, лежал в основе этого музыкального исполнения. Однажды в Марбург приехал знаменитый маннгеймский симфонический оркестр. В тот вечер Наторп прекратил семинарий за полчаса до срока, сказав слушателям со своей милой, застенчивой улыбкой: «Давайте кончим: не хочется пропускать такого прекрасного концерта». Не случайно в молодости он колебался в выборе между философией и музыкой… Быть может, в музыкальности его натуры следует искать объяснение изящества архитектоники его философских построений.

В январе 1924 года Наторп праздновал свое семидесятилетие. Через восемь месяцев его не стало. Окончились пятьдесят лет научных и философских исканий, пятьдесят лет напряженной деятельности. Жизнь не прошла даром: целые поколения соотечественников и иностранцев обязаны своим философским и педагогическим образованием покойному учителю; его идеи в основном известны всюду, где работает теоретическая, философская и педагогическая мысль. Можно не соглашаться с его учением, можно считать его не во всем практически пригодным, но изучение его произведений – превосходная школа строгой и стройной мысли, всегда серьезной, всегда проникнутой глубоким пафосом искреннего переживания, всегда благородной в лучшем смысле этого слова!

Это интересно:

Психологические особенности младших школьников
Младший школьный возраст – от 7 до 11 лет – называют вершиной детства. Начинается он кризисом 7 лет. Может начаться в 7 лет, а может сместиться к 6 или 8 годам. Открытие значения новой социальной позиции – позиции школьника, связанной с выполнением высоко ценимой взрослыми учебной работы. Формирова ...

Методика преподавания слов категории состояния
В 7 классе учащиеся знакомятся с категорией состояния как частью речи. Семиклассники еще не изучали односоставных предложений, и поэтому на данном этапе обучения невозможно в полном объеме дать представление об этой группе слов и свойственных им синтаксических функциях (безличные предл.). На изучен ...

Разработка комплекса коррекционно-развивающих упражнений
Экспериментальное исследование показало достаточно низкий уровень сформированности игровой деятельности у дошкольников 5-6 лет с общим недоразвитием речи. Для коррекции выявленных недостатков (несовершенство игровых действий, обеднённость сюжетов, отсутствие интереса к предметам - заменителям, край ...